Михаил ЗУЕВ
Солнце палило нещадно. Воздух был совсем сухим, наполненным гарью и пылью. Пот тек со лба на брови, капал с бровей на скулы, оставляя на щеках грязные солоноватые разводы. Поллитровая бутылка пепси давно кончилась, а отойти из очереди не было никакой возможности.
Димка механически закурил безвкусную сигарету из смявшейся в кармане цветастой пачки, почесал кончик носа и навскидку прикинул расстояние, остававшееся до входа в заветную дверь билетной кассы. Выстоять нужно было
Не так уж долго, подумал Димка, если учесть, что я торчу в этой проклятущей очереди аж с восьми часов. А, может, и с половины восьмого.
Тем временем возле заветной двери все происходило, как обычно. Два мента двигали ногами металлические загородки, то и дело отъезжающие в сторону под напором желающих купить билеты на концерт. На углу периодически тормозили всякие разные приличные автомобили; из них вылезали одинаковые, круто одетые, уверенные в себе люди; их менты
Еще бы, пришло на ум Димке, попробовал бы этот малохольный прыщавый мент с дубинкой поставить хоть одного крутого в очередь — да взять хотя бы вот этого, на «мерине», в темных очках и с бычьей шеей. Ха, да этот бык сам кого хочешь в очередь поставит!
Впрочем, суета у кассы уже мало волновала Димку. Он мечтательно прищурился, представив себе воочию, как вернется домой с билетами, прямо из прихожей накрутит на старом потертом телефонном диске заветные шесть цифр, и невероятный, потрясающий капризный голос на том конце провода лениво скажет:
— Аллё!
Так скажет, с придыханием, неторопливо. В трубке на несколько секунд воцарится тишина, а потом Димка выпалит:
— Привет, Вероника! Это я.
А Вероника сделает вид, будто не поняла, и спросит:
— Ну и кто этот «я»?
А он скажет:
— Это же я, Димка!
А Вероника лениво спросит:
— Ну и что, Димка? Что, давно не виделись?
И уже соберется трубку повесить, а он выпалит:
— Давно! И я всегда хочу тебя видеть! Например, сегодня, на концерте во дворце спорта! У меня, между прочим, два билета есть!
И тогда Вероника сменит гнев на милость, и…
До двери оставалось уже метра два, когда на улицу выскочила красная потная кассирша в прилипшем к чему только можно крепдешиновом платье, и закричала:
— Не занимайте! Не занимайте! Билеты кончаются!
Хвост очереди недовольно заворчал, заколыхался. Впрочем, Димке вся эта суета «кто не успел — тот опоздал» была до лампочки. Ведь он уже протиснулся в кассу мимо волками глядевших на очередь ментов, и потоком людей его уже поднесло к окошку, и спустя несколько секунд заветные два билета уже лежали в правом кармане его стареньких джинсов, надежно прихлопнутые потной горячей ладонью.
Едва попадая от нетерпения ключом в замочную скважину, Димка распахнул обшарпанную дверь родительской квартиры, и бросился к телефону. На том конце провода раздались гудки — первый, второй, третий… На пятом Димка потерял счет. Он как длинная неуклюжая угловатая цапля переминался с ноги на ногу, прижимая телефонную трубку к уху и невидящим взглядом полируя старые обои на стене прихожей.
— Слушаю, — ответил совсем другой голос.
— А можно Веронику? — выпалил Димка.
— Кто это? — поинтересовался совсем другой голос.
— Это… Дима. Дмитрий то есть, — поправился Димка.
— Дима? Ах, да. Дима, Вероника ушла в гости.
— А куда? Она не сказала?
— Вероника у Наташи. Попробуйте позвонить туда.
— Попробую, обязательно попробую, — выпалил Димка, — спасибо вам большое! Большущее!
У Наташки трубку сняли быстро.
— Аллё, Наташка, это я, Димка, Веронику позови!
— Ха, разбежался! А «пожалуйста» где, ты, чучело?
— Наташ, ну не вредничай, ну, пожалуйста!
Все стихло
— Аллё.
— Вероника, это я.
— Кто это — «я»?
— Я, Димка.
— Ну-ну. Картина Репина «Не ждали». И что дальше?
— Вероника, я хочу пригласить тебя… — Димка нарочно протянул многозначительную, как ему показалось, паузу — … на концерт вечером во Дворец Спорта!
Трубка замолчала, потом тихо ойкнула, а потом зажурчала мелодичным смехом:
— Ой, Димка, ну ты даешь! Ну класс! Вот
— А ты думала! — пунцовым румянцем зарделся Димка. — Короче, в шесть я за тобой зайду.
И повесил трубку, довольный собой и жизнью.
***
Наблюдательный пост перед пятым подъездом в старом дворике был занят Димкой задолго до шести. Пост располагался между двумя гаражами, за развесистым кустом, и был удобен тем, что из укрытия было видно почти весь двор, а нервно курящего в укрытии Димку не было видно никому.
По двору ходили люди, хозяйские собаки и бездомные кошки. Одна из них забрела в Димкино укрытие, не спеша подошла, понюхала кроссовки и, утробно муркнув, выставила хвост перископом. Ишь, чудище страшное, ласково подумал Димка, почесывая теплую кошачью шею.
Вероника выпорхнула из амбразуры подъезда и остановилась возле газона, прищурившись, и на мгновение потеряв способность ориентироваться в окружающем. Этого мгновения было вполне достаточно, чтобы покинуть свое тайное укрытие и незаметно подбежать к девушке сзади.
— Привет, Вероника! — смущенно пробасил Димка.
Вероника порывисто обернулась и широко улыбнулась Димке. От ее улыбки у Димки пересохло во рту, и едва уловимо задрожали коленки.
— Ладно, погнали! — мелодично пропела Вероника и, не дожидаясь Димкиной реакции, зацокала каблучками по серому потрескавшемуся асфальту, широко размахивая на ходу «от бедра» маленькой сумочкой на тонюсеньком длинном ремешке.
Из трамвая Димка выпрыгнул первым, как и подобает джентльмену. Вероника от галантно подставленной руки вроде бы отказалась, но, в самый последний момент, балансируя на узкой подножке — на грани потери равновесия — крикнула:
— Лови! — и, как стена тропического ливня падает на иссушенную диким солнцем землю, рухнула в Димкины объятия.
Мгновение стало Вечностью, но вечность кончилась в тот миг, когда Вероника скорчила недовольную физиономию, и властно вскрикнула:
— Пусти!
***
В грязном неуютном дворце спорта пахло пылью и пиротехническим дымом. Трибуны ломились. Димка с Вероникой долго протискивались к своим местам на дальнем ряду угловой трибуны — мимо бритых и волосатых фанатов, мимо дядек и теток неопределенного возраста, мимо солидных хорошо прикинутых парочек.
Тут тихая музыка кончилась, и зал задрожал от басового грохота входного джингла. Грохнули шутихи, взорвались фейерверки, опустилась полная темнота, и — через пять секунд в дыму, стелющемся по подмосткам, появились Они. По косой траектории со свистом над их головами пронеслась стрела телевизионного операторского крана.
Джингл кончился. Басист выскочил вперед, взнуздал массивную прозрачную гитару, отбивая на самых низах раскачивающийся ритм регги, и закричал:
— Хей, хей, приве-е-е-т! Сегодня мы все в студии, в большой ледовой студии-и-и-и-и-и-и! И наша группа называется «Поющие Пингвины-ы-ы-ы-ы-ы»! Сегодня — конец тура! Зе-ле-ный конце-е-е-е-е-рт! Да-а-а-а! И
Вступили ударные, и зал затрясся в бешеном раскручивающемся ритме.
Вероника сначала просто подалась вперед, ее лицо раскраснелось, светлые волосы, еще час назад пребывавшие в аккуратном каре, растрепались. На второй вещи она вскочила на сидение и стала танцевать — оторвано, безумно, самозабвенно, как, должно быть, десятки тысяч лет назад самки нарождавшегося человеческого вида танцевали у коптящих первобытных костров.
Димка не смотрел на сцену. Ему не было дела до поющих пингвинов — он любовался Вероникой.
Внезапно Вероника посмотрела на Димку
Потом она наклонилась к Димкиному лицу и, касаясь губами его щеки, прошептала:
— Я хочу в танцпартер!
И, словно сомнамбула, медленно двинулась туда, вниз, где в экстазе дыма и лазерных сполохов бесновалась разноцветная толпа. Димка догнал ее, поднял на руки и понес. Вероника обняла его за шею.
Внизу, в толпе, Димка, посадив Веронику на плечи, медленно стал протискиваться к сцене. Следующий час Вероника использовала Димку в качестве кресла, совершенно не обращая на него внимания. Лишь изредка рука Вероники трепала Димку, словно собаку, за мочку уха.
Тем временем пингвинья команда зарядила последнюю песню. Под жесткое секвенсорное вступление Димку вдруг качнуло, народ впереди расступился, и они с Вероникой оказались у самого края сцены. Вероника взвизгнула, сделала неуклюжее сальто, и плашмя растянулась на сцене у самых ног солиста. Солист рывком поднял Веронику на ноги. В первый момент она ошалела от свалившегося счастья, но уже спустя секунду отрывалась, отплясывая с солистом пингвинов неуемный акробатический рок-н-ролл.
Народ ринулся было на сцену, но тут в действие вступили менты с секьюрити, и толпа была быстро оттеснена на исходные позиции.
На бис и поклон пингвины выходили вместе с Вероникой, держа ее за руки. Кланялась Вероника вполне прилично, до пола, как и пингвины. Музыка смолкла, и Вероника скрылась с музыкантами в темноте кулис.
Димка, протискиваясь сквозь толпу, выскочил из вестибюля и со всех ног побежал к служебному входу. Но там было не пробиться. Милиция плотно оцепила два минивэна, и спустя десять минут в них грузились уже крепко поддавшие пингвины; один из них крепко, не по-пингвиньи обнимал Веронику с безумными глазами. Минивэны дружно дали по газам и исчезли за углом в облаках пыли.
***
Димка добрался до знакомого дворика и стал ждать. Уже собачники отгуляли своих питомцев, уже запоздалые компании разбрелись из гостей, уже перестали реветь крутые моторы возле ночного клуба в соседнем квартале. Уже кончились сигареты, и было уже не очень темно, но
Димка проводил ее долгим взглядом, встал со скамейки, нащупал в кармане джинсов смятые билеты с оторванным контролем, и — наступило утро.
Проза Михаила ЗУЕВА: http://tales.mikezuev.ru