Михаил ЗУЕВ

Там, где вечернее июльское небо смыкается с пеленой камыша. Там, где запах мёда плывет над поймой. Там, где ряска, где цветущая вода, где ты — только часть окружающего…

Войди в воду. Вот она, древняя плоскодонка с облупившейся краской — всего в двух шагах.

Отступление. Обманчивая вода. Такая молочно-приторная, теплая, полная бесконечного танца водомерок и запаха всеобъемлющей Воды — у поверхности. Такая холодно-мертвенная, затягивающая, черная и опасная — на глубине.

Вставь весла в поскрипывающие уключины. Они не пригодятся тебе. Медленное течение сделает всё само. Но — таков порядок.

Взгляни в предвечернее выцветшее небо. Два солнца. Одно — там, где ему полагается. Второе — на линии, размежающей гладь реки и неба. Тебе недолго плыть. До той самой заводи, где ты не был никогда. Или — ты возвращаешься?

Отступление. Так и плывёшь. Так и смотришь на уходящие берега. На сменяющиеся причудливые картины. Всё силишься понять — где грань, отделяющая воображение от реальности. Всё удивляешься, когда дымчатый берег начинает меняться — вслед за ходом твоих мыслей. Нет грани. Чёрное и белое — удел систематиков и дальтоников, пораженных куриной слепотой.

Ты не ошибешься. Тебе — туда. Он один здесь, крест. Он один здесь — Крест. В полтора роста человеческих. Подсушенный временем, поросший мхом. Простой. Деревянный. Тебе туда, к правому берегу, к полуразрушенным скользким сходням.

Отступление. Крест-итог. Крест-символ. Крест-Сфинкс. Крест-эмоция. Крест-Надежда.

А скользкая глина мешает тебе держать равновесие. Отлогий берег — как взойти? Не стесняйся, воспользуйся всеми четырьмя. Да, ты человек. Да, негоже так — по-собачьи, всползать на зеленоватый склон, цепляя землю ободранными ладонями, вгрызаясь в ил потерявшими товарный вид ногтями, оставляя грязные текучие разводы на коленях. На коленях, которые ты не привык приклонять.

Отступление. Тебе не нравится поза? Ты не хочешь даже краем сознания зацепить — а почему так часто в жизни своей ты находишь себя на четвереньках? Хотя — этого никто не видит. Даже ты сам. Но ты-то знаешь себя лучше.

Ты можешь пройти мимо Креста. Тропинка суха, широка и удобна. Как же это… Ноги сами несут тебя к основанию. Зачем? Он всё равно ничего не скажет. Он нем. Но нем ли ты?

Отступление. Встав в его тень, ты можешь раскинуть руки. Тогда тебя не достанет солнце. Ты станешь похож на большую птицу, изготовившуюся для полёта. Вы будете подобны, Крест и ты — по форме. Спроси себя о содержании. И не криви лица, услышав единственно возможный ответ.

Смотри под ноги. Тебе остаётся всего сотня шагов. От Креста до Скита. Он там, за поворотом. Его не видно отсюда. Если его не видно — значит, его нет? А если так, кто мешает тебе повернуть назад?

Почему каждый шаг так долог? Куда девалась твоя прыть? Твоя скорость? Твоё эго, привыкшее к беспрекословности и однозначности соответствий? Почему, делая шаг, ты оказываешься не ближе, а дальше? Кто ответит? Какова цена твоя, ответ?

А ведь всё так просто. И ты знаешь. Не нужно этой гримасы. Не нужно дерзости во взгляде. Не нужно — ощущения правоты и превосходства. Не бывает правых и левых. Такие же как ты выдумали их от безысходности. От навек застывшей гримасы презрения на четко очерченных волевых лицах. Сбрось шелуху. Вот она, пыль под твоими ногами. Шелуха спеси станет пылью как только ты сделаешь следующий шаг.

Ты можешь не слушать себя. Но — тогда ты и за миллион шагов не пройдешь расстояния в эту последнюю сотню.

Восемьдесят. Шестьдесят. Тридцать пять. Всё.

Он вырастает из ниоткуда. Высокий, ладный. Крашеный в розовое. Гладь вереска ласкает его подножье. Высокие облака, кажется, обходят его стороной. Над ним всегда прогалина чистого неба.

Ему три сотни лет. Шесть поколений, так и не увидевших истины. Свои — жгли, но Он не горел. Чужие — взрывали, но непросто бороться с двухметровыми стенами, игнорирующими ненависть. Свои и чужие, попеременно — открывали кровавые реки, обтекавшие Его стены. Его нельзя замарать — ни идеей, ни своеобразно трактуемой любовью к человечеству, ни нечистотами, ни кровью.

Отступление. Ты можешь рассуждать и дальше. Но не лучше ли сделать единственно возможное? Принять Его — как есть. Без трактовок, без понятий, без возбужденного блеска собственных очков. Может быть, тогда?..

А дверь, единственная дверь, выкрашенная простой зеленой краской — она открыта. Там, внутри, — келья, венчаемая куполом. Тебя не пригласят внутрь. Туда, в холодное тесное пространство, водят экскурсантов. По трое, больше не помещается. Вот их — приглашают.

А тебе — нужны ли тебе приглашения? Подумай. Не ошибись. Не обрати свои сто шагов в прогулку по окрестностям.

Прижмись щекой к камню. Ты узнаешь, как камень, покрытый поблекшей известкой, станет живым и теплым. И не от твоего дыхания.

Без слов. Постой. Не пойми — прими. Успокойся. Успокой-ся. Успокой — себя. Тогда руки поднимутся и птицей, готовой к полету, ты взмоешь в это бездонное небо, уже ставшее твоим. Ты будешь парить, не сдвинувшись и на микрон в трехмерной сетке зажимающего тебя пространства.

Отступление. Почему ты так любишь себя? Почему ты так ненавидишь себя? Почему ты не видишь себя?

Ты, конечно, вернешься. Но другим. Прошедшим сто шагов.

Проза Михаила ЗУЕВА: http://tales.mikezuev.ru